Статья, с которой началось (и продолжилось) моё внезапное для меня самой увлечение одеждой, которую носят люди. Даже, если мне не изменяет память, не сама статья: перед тем, как написать её, Линор Горалик опрашивала своих подписчиков в ЖЖ — а что они помнят про свою "королеву класса"?
“Дорогие все, примерно в каждом школьном классе есть такая девочка, которая более или менее по умолчанию считается "королевой класса". Специально ничего не уточняю - мне кажется, интуитивного взаимопонимания будет достаточно. Так вот, я пишу потихоньку статью для "Теории моды" про то, как эти девочки обычно одевались в советской школе - то есть до 1990 года. И буду благодарна за ответы на некоторое кол-во вопросов, - и если этой девочкой были вы, и если речь идет о вашей однокласснице»
Пытаясь отрефлексировать собственный школьный опыт (конец 90-х и начало 2000-х), прихожу к выводу, что, пожалуй, от отмены обязательной школьной формы пострадали все: находясь внутри регламента, куда проще строить пути к отступлению от него. Несмотря на то, что одежда, особенно в старших классах, была одной из основных составляющих статуса, с удивлением вспоминаю, что именно модой как таковой никто особенно не интересовался; модные тенденции не были предметом обсуждений и разговоров. Дефицита к тому моменту уже давно не было; купить одежду можно было легко. Тем не менее, помню, что лучше всех одетой девочке её одежду — остромодную, иногда нарушающую школьные правила, но никогда границы вкуса — шили мама и бабушка, несмотря на достаток в семье. Помню широкие штаны с заниженной талией и накладными карманами, юбки и рубашки, всё — из хорошей ткани и здорово подобранных цветов.
То есть, получается, никто или почти никто из нашего класса не умел по-настоящему одеваться сам (шить тоже никто не умел, хорошо помню это по обязательной трудовой повинности в виде фартуков и нарукавных повязок). Возможно, это шло именно от отсутствия необходимости выкручиваться, но и от нежелания выделяться. В конформистские двухтысячные королевой класса была не особенная девочка, а лучшая среди равных, в то время как к отличающимся, другим отношение было настороженным. В равной степени это касалось и одежды.
...иными словами, сегодняшние социокультурные установки делают приемлемой в той или иной мере почти любую харизматическую линию женского поведения (а массовая культура приукрашивает и частично легитимизирует даже те, которые имеют криминальный оттенок). Но для позднесовесткого подростка, и особенно — для девочки-подростка допустимых с официальной точки зрения моделей харизматического поведения существовало крайне мало. Усложняло ситуацию и то, что официальная линия «советской женственности» плавно менялась, - вопреки бытующему в широких массах мнению, «идеальной советской женщиной» 80-х годов двадцатого века не являлась героиня урожайного труда с десятью детьми по лавкам. Однако власть постоянно транслировала позднесоветской женщине двойной сигнал, требуя одновременно «антибуржуазности», стремления к «социалистическому быту» - и «современной», «ухоженной», даже «модной» внешности. И если взрослые женщины в позднем СССР умели лавировать между противоречивыми установками, выстраивая свой костюм так, чтобы осторожно вписываться в границы допустимого даже при желании одеваться заметно, девочки-подростки, для которых отношение к костюму оказывалось значительным элементом в построении собственной субъектности, зачастую переходили эти границы — сознательно или случайно. Остроту (а иногда и трагичность) этой ситуации, безусловно, придавали и школьная форма, и рестриктивные (до насильственного) отношения учеников и педагогов в советской школе. Сама по себе именно школьная форма лучше, чем любые статьи журнала «Работница», демонстрируют двойственную, противоречивую, едва ли не шизофреническую природу официальной советской женственности. Так, архаичная, сковывающая, тусклая, повторяющая платье дореволюционных гимназисток позднесоветская школьная форма однозначно подразумевала тихую, слабую, «покорную» женственность. Но в то же время пионерская форма, полагавшаяся любой девочке-подростку, отсылала скорее к физкультурной одежде (наследуя костюму скаутов), чем к одежде гимназической: недаром в официальных советских материалах одетая в белую рубашку пионерка почти всегда изображается голоногой, - иногда короткая, разлетающаяся синяя юбка даже заменяется мальчиковыми шортами.
Кстати, потом Наташа Лаурель писала, что всё, что она знает о моде, вышло из советской школьной формы.
“Дорогие все, примерно в каждом школьном классе есть такая девочка, которая более или менее по умолчанию считается "королевой класса". Специально ничего не уточняю - мне кажется, интуитивного взаимопонимания будет достаточно. Так вот, я пишу потихоньку статью для "Теории моды" про то, как эти девочки обычно одевались в советской школе - то есть до 1990 года. И буду благодарна за ответы на некоторое кол-во вопросов, - и если этой девочкой были вы, и если речь идет о вашей однокласснице»
Пытаясь отрефлексировать собственный школьный опыт (конец 90-х и начало 2000-х), прихожу к выводу, что, пожалуй, от отмены обязательной школьной формы пострадали все: находясь внутри регламента, куда проще строить пути к отступлению от него. Несмотря на то, что одежда, особенно в старших классах, была одной из основных составляющих статуса, с удивлением вспоминаю, что именно модой как таковой никто особенно не интересовался; модные тенденции не были предметом обсуждений и разговоров. Дефицита к тому моменту уже давно не было; купить одежду можно было легко. Тем не менее, помню, что лучше всех одетой девочке её одежду — остромодную, иногда нарушающую школьные правила, но никогда границы вкуса — шили мама и бабушка, несмотря на достаток в семье. Помню широкие штаны с заниженной талией и накладными карманами, юбки и рубашки, всё — из хорошей ткани и здорово подобранных цветов.
То есть, получается, никто или почти никто из нашего класса не умел по-настоящему одеваться сам (шить тоже никто не умел, хорошо помню это по обязательной трудовой повинности в виде фартуков и нарукавных повязок). Возможно, это шло именно от отсутствия необходимости выкручиваться, но и от нежелания выделяться. В конформистские двухтысячные королевой класса была не особенная девочка, а лучшая среди равных, в то время как к отличающимся, другим отношение было настороженным. В равной степени это касалось и одежды.
...иными словами, сегодняшние социокультурные установки делают приемлемой в той или иной мере почти любую харизматическую линию женского поведения (а массовая культура приукрашивает и частично легитимизирует даже те, которые имеют криминальный оттенок). Но для позднесовесткого подростка, и особенно — для девочки-подростка допустимых с официальной точки зрения моделей харизматического поведения существовало крайне мало. Усложняло ситуацию и то, что официальная линия «советской женственности» плавно менялась, - вопреки бытующему в широких массах мнению, «идеальной советской женщиной» 80-х годов двадцатого века не являлась героиня урожайного труда с десятью детьми по лавкам. Однако власть постоянно транслировала позднесоветской женщине двойной сигнал, требуя одновременно «антибуржуазности», стремления к «социалистическому быту» - и «современной», «ухоженной», даже «модной» внешности. И если взрослые женщины в позднем СССР умели лавировать между противоречивыми установками, выстраивая свой костюм так, чтобы осторожно вписываться в границы допустимого даже при желании одеваться заметно, девочки-подростки, для которых отношение к костюму оказывалось значительным элементом в построении собственной субъектности, зачастую переходили эти границы — сознательно или случайно. Остроту (а иногда и трагичность) этой ситуации, безусловно, придавали и школьная форма, и рестриктивные (до насильственного) отношения учеников и педагогов в советской школе. Сама по себе именно школьная форма лучше, чем любые статьи журнала «Работница», демонстрируют двойственную, противоречивую, едва ли не шизофреническую природу официальной советской женственности. Так, архаичная, сковывающая, тусклая, повторяющая платье дореволюционных гимназисток позднесоветская школьная форма однозначно подразумевала тихую, слабую, «покорную» женственность. Но в то же время пионерская форма, полагавшаяся любой девочке-подростку, отсылала скорее к физкультурной одежде (наследуя костюму скаутов), чем к одежде гимназической: недаром в официальных советских материалах одетая в белую рубашку пионерка почти всегда изображается голоногой, - иногда короткая, разлетающаяся синяя юбка даже заменяется мальчиковыми шортами.
Кстати, потом Наташа Лаурель писала, что всё, что она знает о моде, вышло из советской школьной формы.